Война неясного статуса

Мне выдали автомат и сказали, что кругом фашисты, но мы будем их поджидать в конце длинного здания и всех убьём. Потом салют, слёзы и медали.

Мы прошли по длинным галереям брошенного перед войной помещения и закрепились в дальней комнате. Мы знали, что все остальные, кто не будет ждать этой кровавой бойни в последней комнате, скорее всего, погибнут.

Но фашисты напали на нашу страну с неожиданной стороны: в конце длинного здания. Очень хитрые и коварные. Ну, фашисты, что с них взять.

Мы повыпрыгивали из окон и стали вести мирные переговоры в разрезе: вы точно фашисты? А чего такие тупые? Был же разговор, откуда эрсте колонне марширт.

Вир зинд цвайте колонне, виновато отвечали немцы.

Они подогнали грузовую машину с высокими бортами и попрыгали в кузов, чтобы вести переговоры свысока. Так я понял.

А пока они карабкались и обустраивались, наши незаметно стреляли из автоматов. Я тоже временами поднимал ствол автомата и нажимал спусковой крючок. Делать это полагалось незаметно, так как война ещё не началась официально.

Я убил одного зазевавшегося фрица, и некоторые другие тоже по несколько зверей в расход пустили. Можно сказать, что это была не особенно меткая стрельба из-за неясного статуса войны. Я выпустил весь рожок из 28 патронов, ходил и стрелял, ходил и стрелял, а попал только один раз.

Но война, как и женщина, живёт не количеством, а куда более непонятными представлениями о результативности. Вскоре я узнал, что теперь я в некотором роде тоже ветеран, и нужно не пропустить сон, в котором нас, ветеранов, соберут на какой-нибудь концерт песен и плясок, подпишут на ветеранскую газету и украсят сувенирными головными уборами. Нам, может, и медали дадут.

Хоть теперь не просыпайся, пропустишь всё.