Несносная мать японской девочки

В этом сне я несносная мать японской девочки, иногда — японская девочка, иногда я это я. Дело происходит в Японии в сумрачной архитектуре «Замка» Кафки. Мы собираемся на почту, куда, возможно, уже пришло сообщение, что нас ищут.

Я надеваю коричневое женское платье. Оно из грубого самотканого сукна. Где-то на его поверхности находится дырочка размером с палец. Я протискиваю в отверстие указательный и смотрю на петли и линии, похожие на вязанки дров.

Заглядывает ребёнок.

— Ого как у вас тут!
Ребёнок топает тяжёлыми ботинками. Его голос звенит из другой комнаты:
— Мама, мама! А он оделся в женское платье!
— Мы просто едем на карнавал, — громко говорю я, не особенно утруждая себя правдоподобностью. Дочь отыскивает в сумраке мою ладонь и сжимает её.

На самом деле ни на какой карнавал мы не едем, мы бежим, чтобы нас не поймали.

В почти полной темноте мы добираемся до почты. Стой здесь, никуда не уходи, предупреждаю я дочь. Она послушно кивает. Наклонившись, я вхожу. Это старинное деревянное здание с деревянными дверьми и деревянными перегородками. Тёмная лампа пьёт керосин, отдавая взамен немного жёлтого света. Где-то в глубине в совсем уже тёмном углу ворочается заведующая почтой женщина.

На подоконнике лежит телеграмма, усеянная иероглифами.

Я не понимаю, что написано жёлтыми знаками на сером куске картона. Ясно лишь, что всё известно, что надо уезжать из этого места, потеряться, начать жизнь с начала. Кафкианскими пейзажами мы бежим на полустанок, стараясь делать вид, что безмятежно прогуливаемся. Слышим обрывки фраз. Высокий джентльмен крайне не японского вида напыщенно говорит визави: «Вы извините, всё это какая-то банданная философия».

Я просыпаюсь, быстро записываю происходящее в телефон и вновь проваливаюсь в сон. Там всё продолжается. Поезд трогается, проводник запирает двери, и я понимаю: мы успели.