Незаслуженное понижение статуса Фета
Начало читайте здесь.
Наряду с Первым салютом Орел истово гордится своими «мелкими водами», вспоившими, по утверждению Лескова, столько литераторов, сколько России не дал ни один другой город. «Литературный Орел» — это тоже своего рода брэнд, методично и последовательно раскручиваемый нашей малой родиной последние сто лет.
Позиционирование сие осуществляется посредством брэндов-имен: «Тургенев», «Лесков», «Бунин». Остальные литераторы, обеспечившие Орлу численный перевес на российском литературном поле, вошли в символическую сборную под названием «Писатели-орловцы». Еще один (в общем-то, унизительный для членов «команды») брэнд. Фет — в этом числе.
Даже совсем далекие от русской классики жители нашего города хоть раз в жизни, да побывали в музее-усадьбе Тургенева «Спасское-Лутовиново», пусть и с целью просто побродить по ухоженным аллеям древнего парка, безотносительно к его «литературному» прошлому. Сколько наших земляков ежедневно «мотается» по трассе Орел-Москва на машинах… А поворот на Клеймёново — родовое имение Афанасия Афанасьевича Фета — остается, как правило, просто незамеченным! Он всего-то в двух десятках километров от Орла. Мы ПРОЕЗЖАЕМ его по дороге в Спасское, в Тулу, в Москву…
Простите, пожалуйста, мой тон, истинные ценители поэзии Фета, литературоведы, краеведы, историки. Поверьте, вас мало, по сравнению с потребителями ПРОДВИНУТЫХ литературных брэндов. Имя Фета могло БЫ, с точки зрения интеллигентного обывателя, стоять в одном ряду с более раскрученными орловскими писателями, если бы девятнадцатый век был менее щедр на таланты, которыми суждено было стать этакими всенародно любимыми «микки-маусами»* еще при жизни. У Фета не сложилось, хотя судьба его была осенена именно трагедией сознательного позиционирования себя, но не на литературном «рынке», а в свете!
Жизнь поэта явила собой пример самой дурацкой трактовки крылатого назидания «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан», поскольку речь шла не о гражданской позиции творца, а о его борьбе за сословно-социальный статус на уровне метрик. Судьба же насмехалась над поэтом, как могла, паясничала и демонстративно хромала.
(*) Тут уж ничего не поделаешь, так устроена память народная — могут сто лет помнить баню, трактир или автоломбард, стоявшие на этом месте, а про проживавшего в доме писателя вспомнят только, когда власти повесят на домике табличку указательную. И будут вглядываться в портрет в местном музее краееведческом, напрягать память, чтобы вспомнить, что он написал такого, а в голове будут навязчиво всплывать только тексты песен Тани Булановой. Ничего не поделаешь, своебразие бытия.
Читайте дальше.
Константин Андреев