Толстой
Я на Авито некоторые книги выкладываю — из тех, что в здравом уме и светлой памяти вряд ли кому придёт в голову покупать или даже брать бесплатно. В тот лот вошёл сборник Толстого 1984 года с неизменным Хаджи-Муратом и знакомой на слух «Крейцеровой сонатой».
За «Сонатой» пришёл парень по имени Д.: высокий, худой, в черной шинели неизвестных войск, накрепко закупорившей Д. золотыми пуговицами. Шинель он купил за 1000 рублей, она тёплая, а ничего лучше за эти деньги и не купишь. Почему именно «Крейцерова» — посоветовали.
Не то чтобы я икнул внешне, но внутри точно икнул. Пришлось даже самому посвятить вечерний час на прочтение этой повести.
И сказать, что я подохренел, значит ничего не сказать. То есть можно сказать, что я удивился, но я не удивился ни капли. Я подохренел.
И вкрации пересказал этот сюжет Никите. Его (сюжет) все знают: брак, 5 детей, потом жена перестает рожать, занимается музыкой, к ней приходит музыкант, сначала ничего такого, потом муж жену убивает на почве ревности, а музыкант убегает под рояли.
Пересказал и задал вопрос ребром: зачем друзья посоветовали Д. прочитать книгу, а?
Никита предположил, что Д. увлекается музыкой. Но только недавно начал музицировать, а ранее имел неплохие задатки боксёра среднего веса. И Толстой, красочно предвосхитивший анекдот про часы, пистолет и «Полшестого» под роялем, по замыслу друзей как-то поможет определиться молодому дарованию: скрипка или бокс.
Может, собирался жениться, конечно.
Было это два года назад, и вот эти два года пролетели, и я вновь встретил на улице Д. Это был и тот, и не тот Д. Черная его шинель всё так же очерчивала золотыми пуговицами обшлага горделивый подбородок, а сами эти пуговицы не потеряли ни люмена в блеске. Всё так же было темно — у нас всегда в декабре-январе темно, всё так же чёрно-бело — у нас всегда в зимой чёрно-бело.
Что-то, однако, неуловимо изменилось в человеке, который загрузил в себя опыт двух лет жизни при ковиде и 38 глав бессмертной драмы Толстого. Не то зад у него расширился, не то он только что прятался под роялем, только полы военного пальто при ходьбе разъезжались в разные стороны, обнажая что-то белое. В тёмном и чёрно-белом это выглядело поразительно неприлично.
И я подумал, что примерно так и должен выглядеть человек, который два года назад приступил к чтению Льва Николаевича, но вовремя остановился. Таков же, наверное, и я, только не вижу себя со стороны.