Личное (Война)

Нашим матерям нужна война.

Чтобы всё наконец-то стало на свои места, чтобы жизнь приобрела отчётливые рамки, чтобы всё было простым и понятным: там — враг, тут — тыл, сын — на войне, внуки сидят на бабушкином диване и читают вслух Буссенара.

Они, наши родители, в своих мыслях о старости предполагали само собой разумеющейся помощь детям деньгами — мы получаем немыслимое по их меркам.

Они складывали трудовой стаж в зелёной книжке — вышло пшик. Пшик несколько другого рода вышел со сбережениями, но это уже и с улыбкой научились вспоминать.

Они гладили новенький Москвич, приговаривая «Ну, помру, твой будет!» — автомобиль и теперь как новый, толку-то.

Они до сих пор полагают, что лето — пора отпусков, и уж летом-то можно сорваться, и приехать, и все вместе, и на речку, и варенье.

Они ещё пишут письма, я лично видел; длинные письма о том, какова она жизнь и что теперь нового, и кто женился, а кто умер; счет, как и прежде, 50:50, ничего трагического.

Иногда мне кажется, что они действительно втайне размышляют о войне, которая восстановила бы привычный уклад, включающий осмысленность ожидания нас. Сейчас такой осмысленности нет: «Да, приеду, обязательно, как только смогу. Да, работа, знаешь, опять дедлайн. Но скоро, скоро. Да, буду, буду. Весной… Нет, летом. Или осенью, точно, осенью — наверняка».

Разумеется, это я всё наговариваю и упрощаю, не война им нужна, а мы. Даже лучше, если не вполне успешные — таких любить проще.

Но мы что-то за последние годы сильно повзрослели, и у нас, к сожалению, всё хорошо. И мы, к несчастью, кое-что и сами понимаем.

Сидим, поглядывая в ночное окно на занесённую снегом Хонду Цивик, прислушиваемся к сопению из детской и думаем: вот так-так. Вот так-так.

В такт беззвучным точкам электронных часов.