Дун-дун

Тёть Настя называла всю классическую и народную музыку одним словом: дун-дун. Разведут свою дун-дун, говорила она недовольно. Опосля зайду. Может, чего хорошего будет. Иногда дун-дун становился мужского рода: свой дун-дун.

Тёть Настя жила по соседству и приходила смотреть телевизор. Я выключал хор имени Пятницкого, который она тоже не любила, размышляя: странно. Классическая музыка должна нравиться пожилым. Кому ещё её слушать.

Тёть Настя же была вполне пожилой, войну пошла. Как прошла: в юности спала с фашистами. Потом наши пришли, она и с нашими спала. Ничего идеологического в этом не было: молодая я ууух, дробно хихикая, вспоминала она. Как-то это, наверное, всё-таки время оккупации подействовало на неё, думал я. Оттого и Чайковского не очень. Потому, наверное, и набралась этой гадости: Леонтьева и Пугачёву слушает, а симфонии и квартеты терпеть не может. Дун-дун, говорит.